К. Эттли, Г. Трумэн и И. Сталин в Потсдаме, 1945 г.
О том, кто и ради чего создавал международные коалиции для нанесения максимального урона России, рассказывает известный дипломат и политический деятель профессор, доктор исторических наук Валентин Михайлович ФАЛИН.
Наша справка
Валентин Михайлович Фалин родился 3 апреля 1926 года. В 1942—1945 годах работал токарем-инструментальщиком на оборонном заводе «Красный пролетарий», одновременно обучаясь в вечерней школе рабочей молодёжи. После окончания в 1950 году МГИМО работал в Восточной Германии, затем в Комитете по информации при МИД СССР. Прошёл путь от советника до посла в ФРГ (1971—1978 гг.). В годы перестройки – в аппарате ЦК КПСС: заведующий Международным отделом, секретарь ЦК.
ВОЙНА забрала из большой семьи Фалиных, жившей в деревне под Ленинградом, 27 человек. Почти все родственники погибли от взрывов: немцы использовали сельчан как живые миноискатели, прогоняя перед своими колоннами по гатям. Мины под гатями были...
Так что вопросы о войне для Валентина Михайловича имеют не только научный интерес, но и личный характер.
На события истории ХХ века у собеседника свой взгляд. Почти на каждый вопрос, касающийся взаимоотношений России с ведущими мировыми державами, профессор Фалин отвечает документированными «экскурсиями». Наверное, даже Франц Меринг, знаток «Истории войн», так бы не смог.
Дискутировать с Валентином Михайловичем непросто, ибо многие детали и тонкости политических событий, в которые он был посвящён по долгу службы, неведомы широкой общественности.
– Общественное сознание, – говорит профессор, – приучено видеть и брать на веру то, что лежит на поверхности международных отношений. Между тем теория детерминизма полностью приложима к истории возвышения и упадка большинства империй и многих цивилизаций. Природа, конкурентная среда, технологические прорывы программировали и программируют ход и содержание заглавных процессов, формирующих лик Земли. Но то, что происходило вчера, может объяснить происходящее сегодня и подсказать, чего следует ожидать в дальнейшем.
Весьма поучительна, например, Крымская война 1853—1856 годов. Западная пресса, главным образом британская, сумела убедить европейское сообщество, что Николай I жаждет овладеть Константинополем (Стамбулом). И вот эта массированная длительная, хотя и насквозь ложная по сути, информационная артподготовка оказалась весьма действенной. Между тем Россия желала главным образом иметь право на свободный проход через Босфор и Дарданеллы и не желала такого права для третьих стран – входить через них в Чёрное море в случае военных конфликтов.
Против России тогда выступили Британская, Французская и Османская империи и даже Сардинское Королевство, привлечённое посулами Франции помочь ему противостоять Австрии.
По целям, театрам военных действий, количеству жертв эта война никак не подпадала под понятие региональной схватки. Английские и французские корабли обстреливали Севастополь и Абхазию, на Дальнем Востоке та же компания дважды совершала рейды против Петропавловска-на-Камчатке. Прорвавшись в Белое море, англичане напали на Соловецкий монастырь, где им дали отпор монахи. Предпринималась и попытка англичан, проникнув в Балтийское море, атаковать Петербург.
Итог Восточной (Крымской) войны сложился не в пользу России: силы были явно не равны. При подписании Парижского мира 1856 года британский премьер-министр лорд Пальмерстон потребовал от России отдать Швеции Аланские острова и Финляндию; Пруссии – прибалтийские провинции; восстановить Королевство Польское в качестве барьера между Россией и Германией; Молдавию, Валахию и устье Дуная сдать Австрии; Крым и Кавказ должны были перейти к Турции, а Черкесия преобразована в отдельное государство, находящееся в вассальных отношениях с Османской империей. Список требований далеко не полон... При этом в парламентских речах «отцы демократии» подчёркивали свои «умеренность и бескорыстие».
– То есть уже тогда попытки России отстоять свои естественные интересы либо оказать помощь союзникам вызывали вооружённые конфликты мирового масштаба. Но стоит ли нам так углубляться?..
– А как без разбора былого понять: откуда, что и куда растёт? И кто за всем стоит? История и политика не пишутся с чистого листа.
Вот ещё одно напоминание для тех, кто готов чернить всё прошлое России, соглашаясь, к примеру, с тем, что её называли «полицейским Европы». А знают ли они, что ещё в 1898 году Петербург выступил с инициативой обуздания милитаризма? Удалось созвать Гаагскую конференцию, принявшую ряд конвенций о правилах ведения войны и некоторые паллиативные решения. Но главные предложения России – заморозить так называемые оборонные бюджеты государств, отказаться от средств массового поражения людей и других «достижений» военной техники, в частности отказаться от бомбардировок с воздуха мирных объектов, обуздать в целом милитаризацию международных отношений – Англия, Германия и другие участники обсуждения заблокировали.
Более того, в это же самое время Британия носилась с идеей создания союза немецкой и англосаксонской расовых ветвей. В 1898 году министр колоний Джозеф Чемберлен предлагал кайзеру Вильгельму II и канцлеру Бюлову совместными усилиями вытеснить Россию из Европы, закрыть для нее Чёрное и Балтийское моря. За это, а также за прекращение поддержки буров, на которых в Южной Африке ополчились английские «демократы», Британия сулила Берлину жирные колониальные куски в Африке, Азии, на Тихом океане. Но затея лопнула из-за требования Вильгельма II признать равенство Германии с Англией в военно-морских вооружениях.
Но провал своих замыслов против России в Европе Лондон с лихвой наверстал на Дальнем Востоке. Ведь Англия не просто крёстная мать русско-японской войны 1904—1905 годов – она её участница. Практически весь японский флот построен на британских верфях. В 1902 году англичане заключили с Японией договор, развязывавший Токио руки для нападения на Россию. То есть Англия обещала объявить войну России в случае вмешательства на её стороне какой-либо третьей страны. А в 1905 году был подписан договор с микадо, по которому Британия обязывалась включиться в сражение в качестве сообщника Японии, не ожидая появления у России какого-либо союзника.
– Так ведь ещё Александр II учил наследника, что настоящих союзников у нас не было никогда, кроме собственной армии и флота...
– Правильно, и очередным тому доказательством стала Первая мировая война. Здесь обычно сразу вспоминают о выстреле студента Гаврилы Принципа, поразившем 28 июня 1914 года австрийского эрцгерцога Фердинанда и его супругу. Повод обращают в причину. Между тем исходные планы войны против Сербии и её защитницы России разрабатывались Берлином и Веной годами раньше. Фердинанд погиб в июне, а рейхсвер был приведён в полную готовность уже в марте, то. есть за три с половиной месяца до выстрела в Сараево! Этому есть документальные доказательства.
Многие ключевые документы возникновения и хода Первой мировой на Западе не рассекречены. Часть архивов, попавших к англичанам и американцам в 1945 году и ставивших под сомнение официальные западные версии событий 1914—1918 годов и её последствий, были подвергнуты «утрускам» и «усушкам» или обречены на бессрочное забвение. Та же участь постигла «личный архив Гитлера», изъятый американцами из последней штаб-квартиры фюрера «Ольга» в Тюрингии. Чем благородные сэры одарят исследователей и общественность к 2045 году, покажет время. Оснований для скепсиса предостаточно.
– Но Версальский мирный договор, казалось бы, составлялся в самых благих целях – не допустить повторной милитаризации Германии. Разве не в этом нас уверяют западные историки?
– Процитирую Клемансо, соавтора версальского талмуда: «Этот мирный договор, как и все другие, является и не может не быть лишь продолжением войны».
Ещё более откровенен был маршал Фош, подстрекатель и организатор империалистических походов против Советской России: «Без разгрома большевиков Первая мировая должна считаться проигранной».
– У России враги оставались и на Дальнем Востоке...
– А куда они денутся? В сентябре 1931 года стартовала японская «экспедиция» против Китая. Пять месяцев ушло на оккупацию Маньчжурии. В январе 1932 года японский десант высадился в предместьях Шанхая. Затем развернулось фронтальное наступление на Центральный Китай. За несколько дней захватчики убили в тогдашней китайской столице Нанкине около 200 тысяч человек. Осада Шанхая закончилась уничтожением 140 тысяч военнослужащих гоминдана (пленных не брали). Никто из мирных жителей не смог покинуть город, который представлял собой сплошные руины.
И что? Официальный Вашингтон отказывался определиться – занять сторону агрессора или его жертвы. Лондон же всячески выгораживал своих токийских друзей и саботировал рассмотрение «инцидента» в Лиге наций, как и на созванной позже Брюссельской конференции.
Кредо британцев выразил их премьер лорд Ллойд Джордж: «Мы предоставим Японии свободу действий против СССР. Пусть она расширит корейско-маньчжурскую границу вплоть до Ледовитого океана и присоединит к себе дальневосточную часть Сибири... Мы откроем Германии путь на восток и тем обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии».
Летом 1939 года было заключено соглашение Арита-Крейги, по которому Лондон признавал все захваты японцев в Китае и оправдывал зверства агрессоров. К моменту нападения Германии на Польшу «экспедиция» Японии стоила китайцам около 20 млн. жизней.
– И какой же вывод?
– Вывод в том, что не надо быть самоедами, надо знать и помнить историю, политические документы и решения. Вот нам после Фултона бывшие союзники всё время вдалбливают, что Вторая мировая началась 1 сентября 1939 года. И тогда получается, что начал её не один вермахт, а вместе с Красной Армией! А на финальной сессии Лиги наций 1946 года Ф. Ноэль-Бэйкер, глава официальной британской делегации, заявил: «Мы знаем, что мировая война началась в Маньчжурии 15 лет назад», то есть в 1931 году. Аналогичные оценки давал Г. Стимсон, госсекретарь в администрации Гувера и военный министр при Рузвельте.
Черчилль до своей Фултонской речи тоже не ставил под сомнение, что Вторая мировая грянула задолго до нацистского нападения на Польшу. Что же касается соглашения между Москвой и Берлином 1939 года, которым нас пытаются обвинять как фактором развязывания Второй мировой войны, то тот же Черчилль квалифицировал его как закономерное обустройство Советским Союзом «восточного фронта».
Покаяние, издревле присущее российскому менталитету, не должно доводить до одурения. Особенно на государственном уровне. А о том, как важно знать политические решения и документы, могу привести пример из собственной практики. Работая в германском отделе МИД, я обнаружил в 1958 году решение союзнического Контрольного совета в Германии, где зафиксировано, что «Большой Берлин» является «столицей советской зоны оккупации». Понимаете, что это значило? Никакой Берлинской стены и никаких проблем внутри ГДР быть при этом не могло!
С вычленения западных секторов города из советской зоны, проведения в этих секторах сепаратной денежной реформы и их превращения в главный подрывной центр «демократов» внутри советской сферы ответственности и пошли все беды. Наши МИД и Министерство обороны обязаны были доложить Сталину и в 1958 году Хрущёву о противоправных действиях США, Англии и Франции, но не сделали этого. Правовое бескультурье нанесло Советскому государству тяжёлый ущерб.
– Как говорится, да уж!.. А может, эта «забывчивость» вовсе и не от правового бескультурья? Но вернёмся к началу. Если Чемберлен-старший ратовал за единство германцев и англосаксов, то почему эта идея иссякла?
– Идея не иссякла, а трансформировалась. Теперь уже силами Японии и Германии США и Британия стали решать собственные задачи, направленные против России, причём безразлично – царской, советской или нынешней. Как говорил ещё Невель Чемберлен: «Чтобы жила Британия, Советская Россия должна исчезнуть». Приходится констатировать, что сходный постулат перекочевал в вашингтонскую стратегию при президенте Г. Трумэне: «Какую бы политику ни проводила Москва, само существование СССР не совместимо с безопасностью Соединённых Штатов».
В общем, для того, чтобы уничтожить Россию, Запад готов был заключить сделку хоть с самим дьяволом. Так вот, этот «дьявол» – Гитлер был во многом проектом США и Британии. Наставлять Гитлера на свой лад американцы начали ещё с ноября 1922 года. В Вашингтоне произвела впечатление тирада будущего фюрера, произнесённая им в беседе с помощником американского военного атташе: «Не дожидайтесь, когда вам придётся столкнуться с коммунистами на поле брани. Поручите нам разделаться с ними».
Когда на сходке у кёльнского банкира Шрёдера (январь 1933 года) выносился приговор Веймарской республике – во исполнение ультиматума немецких монополий, требовавших возведения Гитлера в рейхсканцлеры, – там зримо или незримо присутствовали заокеанские почитатели гражданских прав и свобод. Кто такой кёльнский Шрёдер? Его отец Курт фон Шрёдер перед Первой мировой эмигрировал в США, где высоко поднялся в финансовой сфере. Он был совладельцем юридической конторы Сэлливан, где служили небезызвестные братья Даллесы. Именно в этой конторе оформлялись основные сделки американских и немецких монополий, готовилась почва для освобождения Веймарской республики от выплаты репараций и освящались щедрые долларовые вливания в германскую экономику. Занавес секретности на сей счёт остаётся особо плотным.
Была и мощная политическая поддержка Гитлера. Пятнадцать лет Веймарская республика добивалась равноправия среди европейских держав. Безуспешно. Через шесть недель после воцарения Гитлера англичане вместе с итальянцами предложили ему заключить «пакт четырёх» (Англия, Франция, Германия и Италия), чтобы сообща вершить все европейские дела, не считаясь с интересами прочих стран региона и прежде всего с позицией Москвы. Французское Национальное собрание отказалось принять означенный пакт к рассмотрению. Но дело было сделано. Третий рейх де-факто был введён в круг великих держав, чем Гитлер не преминул воспользоваться. Посмотрите, как развивались далее дела.
1935 год. Заключена англо-германская морская конвенция. Нацистам на откуп отдается Балтика. Тоннаж военно-морского флота рейха приравнивается к французскому.
1936 год. Де-факто аннулируется демилитаризованный статус Рейнской зоны. Италия совершает агрессию против Абиссинии. Рим и Берлин организуют восстание Франко в Испании, перебрасывают на территорию республики интервенционистские войска.
1937 год. Лондон дает санкцию Берлину на корректировку территориальных установлений Версаля в Центральной и Восточной Европе, признаёт нацистскую заявку на обеспечение рейха «жизненным пространством» и его право выступать от имени «всех немцев», где бы они ни проживали.
Именно тогда премьер Чемберлен созрел до готовности «отдать» Гитлеру Австрию и Чехословакию. Он был бы готов пожертвовать и Данией, если бы Берлин того пожелал.
Лондон лишил французов права слова, когда ликвидировали дунайскую республику. Под давлением США и Англии Париж отрёкся от обязательств по договорам о взаимопомощи с ЧСР и СССР при расчленении в 1938 году Чехословакии. Позже сам Чемберлен назовёт мюнхенский диктат «косвенной агрессией», не раскрывая, правда, того, что в результате овладения Чехословакией Третий рейх на четверть расширил экономический базис для следующих военных акций. Только готового оружия и других военных трофеев нацисты обрели в ЧСР в количестве, достаточном для вооружения свыше 40 дивизий полного состава.
– Но тогда-то поляки считали себя равноправными союзниками Германии...
– Они верили в это до последнего. Мысль о сотрудничестве с Советским Союзом считалась на Висле греховной. По выражению министра Польши Юзефа Бека, склонившись перед Третьим рейхом, поляки утратят свободу, а под защитой Москвы они потеряют душу.
Тут же Чемберлен заявил: Англия предоставляет полякам гарантии их безопасности на случай прямой или косвенной агрессии со стороны Третьего рейха. Реакция Гитлера не заставила себя ждать. 3 апреля был активирован план «Вайс», нацеленный на захват Польши, Литвы, большей части Латвии. Начало операции – не позднее 1 сентября 1939 года. Информаторы из контрразведки рейха известили Лондон о «Вайсе» пару дней спустя. Примерно через неделю Сталин получил соответствующее донесение от советских спецслужб.
Ещё в середине марта, через три дня после оккупации немцами остатков Чехословакии, нарком иностранных дел СССР Литвинов предложил срочно созвать в Бухаресте конференцию шести государств – Великобритании, Франции, Польши, Советского Союза, Румынии и Турции на предмет создания «мирного фронта», способного остановить Гитлера. Но это предложение не нашло понимания. В Лондоне, а за ним и в Париже верх брала установка «Если война начнётся, то следует попытаться втянуть в неё Советский Союз».
Тот же замысел закладывался в «технические переговоры» с СССР, которые в конечном счёте согласились вести англичане и французы. Лорд Галифакс видел смысл контактов с Москвой в «предотвращении установления Россией каких-либо связей с Германией». Между тем на возможность договорённости между СССР и рейхом как следствие пренебрежения советскими интересами обращал внимание ряд британских военачальников. Однако Чемберлен и Галифакс ответили им, что «политические соображения перевешивают военные аргументы». Премьер вообще заявил, что «он скорее подаст в отставку, чем войдет в союз с Советами».
На московские военные переговоры (12.08 – 21.08.1939 года) англичане отрядили престарелого адмирала Дракса. Выданное ему предписание гласило: «Британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства, которые могли бы связать нас при тех или иных обстоятельствах. Поэтому следует стремиться свести соглашение к самым общим формулировкам». Если до соглашения вообще дело дойдёт... Провожая Дракса, лорд Галифакс наставлял его тянуть переговорную канитель «возможно дольше» – до конца сентября – начала октября. При этом лорд твёрдо знал, что Польша подвергнется нападению не позднее 1 сентября!
Положение ещё можно было выправить. Посол Франции Кулондр сообщал 1 июня 1939 года из Москвы своему министру Боннэ, что Гитлер «рискнёт начать войну, если ему не надо будет сражаться с Россией. Если же он будет знать, что ему придётся воевать также с Россией, то отступит, чтобы не подвергать гибели страну, партию и себя».
Администрация Рузвельта хранила олимпийское спокойствие. Видимо, ей не претила интрига Чемберлена, «лелеявшего надежду столкнуть Россию и Германию, а самим выйти из воды сухим» (запись в дневнике министра внутренних дел США Г. Икеса).
– Хотя об этом уже много говорилось, но всё же выясню ваше мнение: прав ли был Сталин, подписав пакт с Гитлером?
– А из чего же ему было выбирать? Подставлять бока всем желающим обтесать Россию, приговор которой и враги и заклятые друзья вынесли еще на заре ХХ века? Едва ли стоит идти на поводу у тех, кто утверждает, будто Москва просчиталась в 1939-м.
Пактом широкомасштабная агрессия против СССР отодвигалась на неопределённое время. Смешались карты у Лондона, Парижа и Вашингтона, хотя выводы, делавшиеся в этих трёх столицах, никак не свидетельствовали о протрезвлении властей предержащих.
Надежды, что бравая миллионная армия поляков продержится где-то до весны (французский генерал Гамелен отводил на её одинокое противостояние вермахту минимум полгода), рухнули. Польша сникла за неполные три недели. Буквально никакой помощи, кроме деклараций, Варшава от гарантов её безопасности не получила.
– Но почему так? Ведь даже начальник оперативного отдела ОКВ генерал Йодль признавал, что момент нападения на Польшу был смертельно опасен для Германии?..
– На западе велась «странная война», не имевшая аналогий в XIX—XX веках. Первый британский солдат пал 9 декабря 1939 года. Генералы вермахта недоумевали, почему противник не использует четырёхкратный перевес по числу солдат, подавляющее превосходство в танках, самолётах, артиллерии, когда у немцев в наличии был всего трёхдневный запас боезарядов. Что бы за сим скрывалось?
Заглянем в архивы. В сентябре-октябре 1939 года англичан больше занимало, как прорваться в Балтийское море, чтобы расстроить коммуникации стран этого бассейна, включая Советскую Россию (операция «Катарина»), а также спровоцировать вооружённый конфликт между Финляндией и СССР.
Официальный Лондон подбивал Хельсинки стоять насмерть – никаких подвижек навстречу советским предложениям (позднее требованиям) отодвинуть границу от Ленинграда в обмен на территории севернее Ладоги. Англичане желали распространить этот ещё не состоявшийся конфликт, причём не только на скандинавском направлении. Под их прицелом оказывались и советские нефтепромыслы в Баку и Грозном. Напоминаю: на календаре сентябрь-октябрь 1939 года. До войны между СССР и Финляндией дело дойдёт только 30 ноября.
– А что же американцы?..
– Эмиссар президента Уэллес объезжал в феврале-марте 1940-го Европу по маршруту Рим – Берлин – Париж – Лондон – Рим, убеждая лидеров соответствующих стран, а также Ватикан кончать семейные дрязги и сплотиться в походе против угроз, навлекаемых на «западную цивилизацию» советскими варварами. Миссия Уэллеса провалилась. Не стану вдаваться в подробности, как и почему. Но исследователю, уважительно относящемуся к фактам, вашингтонские комбинации весны 1940 года помогут высветить последующую неадекватную реакцию Соединённых Штатов на агрессию третьего рейха против СССР.
Примем к сведению, что Вашингтон с 10 января 1941 года владел полным текстом директивы № 21 – плана операции «Барбаросса». Ожидая, когда вермахт ринется в поход, американские правительственные инстанции занялись прикидками, как выгоднее откликнуться на эту агрессию. О возможном разрыве дипломатических отношений с Берлином ни в одном из ставших известными документов нет и намёка. Подобные варианты также не рассматривались Белым домом или госдепартаментом после захвата нацистами ЧСР, Польши, Дании, Норвегии, Бельгии, Голландии, Люксембурга и даже Франции, не говоря уже о нацистской агрессии против Югославии и Греции. Зато Вашингтон вернулся к идее «отзыва дипломатического признания СССР», которая взвешивалась Рузвельтом по ходу советско-финского конфликта.
В середине июня 1941 года команда Уэллеса подготовила инструкцию, предусматривавшую, в частности, погашение права советского посла в Вашингтоне Уманского представлять интересы своей страны. Предполагалось отказать в убежище «советскому правительству в изгнании» в случае успеха Гитлера в «восточном походе». На роль законного «изгнанника» американцы готовили Керенского, осевшего к тому времени в качестве политэмигранта в Соединённых Штатах.
22 июня 1941 года военный министр Стимсон доложил президенту: «Германия будет капитально занята минимум месяц, а максимум, возможно, три месяца задачей разгрома России... Этот акт Германии почти напоминает дар провидения... открывает широкие возможности (США) выиграть битвы в Северной Атлантике и обеспечить защиту нашего полушария в Южной Атлантике». И ни слова о необходимости или хотя бы о целесообразности оказать помощь Советскому Союзу. Военвед и госдепартамент выступали против поставок нашей стране любых военных материалов.
Нелишне упомянуть, что вермахт планировал сломать советское сопротивление, достигнув линии Архангельск – Волга – Астрахань – Кавказ к октябрю 1941 года. Точно такая же линия прочерчивалась британскими стратегами как восточный сегмент кольца, с которого поведётся «удушение третьего рейха». С присказкой: чем глубже вермахт зайдёт в пределы СССР, тем больше шансов откроется радетелям Британской империи для обустройства ее позиций. Комментарии излишни.
– В последние годы у нас всё чаще говорят о значении успеха Красной Армии в Московской битве, хотя новых документов в обороте вроде бы не появилось...
– Московская битва была самой масштабной, кровопролитной и весомой по воздействию на хитросплетения Второй мировой. Действительно, многие документы остаются неизвестны.
Но если подходить не буквоедски, в целом в ходе битвы за Москву было задействовано с обеих сторон свыше 7 млн. человек, не считая партизан и ополченцев. На последнем её этапе – в операции «Тайфун» («последней, решающей битве Второй мировой войны» – так стилизовал эту операцию Гитлер в обращении к нацистскому воинству) участвовало около 4 млн. человек.
Падение Москвы явилось бы сигналом для вступления в войну против СССР миллионной квантунской армии на Дальнем Востоке, а также турецких 27 дивизий, сосредоточенных на юге. Нельзя исключить и вступления в войну Швеции на северо-западе. Нетрудно представить себе, насколько осложнилось бы наше положение. Без преувеличения, глобальное развитие, как писал Рузвельт в телеграмме Черчиллю 15 октября 1941 года, приняло бы иной оборот.
Кроме блицкрига, запасных вариантов войны на выигрыш у нацистов не было. В позиционном варианте ведения войны Германия была заранее обречена. После перехода Красной Армии 5—6 декабря в контрнаступление под Москвой Гитлер признал это в кругу доверенных генералов. Тогда же по разным каналам развернулось прощупывание моделей сепаратных сделок Берлина с нашими союзниками, понятно, за счёт Советского Союза.
– А могла ли война быть завершена, например, в 1942 году?
– Гарри Гопкинс, ближайший советник Рузвельта, Эйзенхауэр, начальник управления планирования в военных структурах США, лорд Бивербрук, член британского военного кабинета, полагали, что война в Европе могла бы завершиться к концу 1942-го – весной 1943 года. При условии налаживания реального взаимодействия держав антигитлеровской коалиции и, не в последнюю очередь, навязывания вермахту борьбы на два фронта.
– Почему же этого не произошло? Или у союзников были иные планы на наши потери в ходе боевых действий?
– Давайте предоставим слово фронтовику. Он получил первое ранение 22 июня 1941 года при задержании немецких диверсантов, а в апреле 1945 года осколки изрешетили офицера до «безнадёжного состояния». В общем, слово выдающемуся режиссёру Григорию Чухраю: «Союзники не друзья. Они вместе, но цели у них разные. И если этого не понять, то и смысл войны остаётся непонятым. Вторая мировая война только на первый взгляд была войной антигитлеровской коалиции против фашизма. Она была задумана и осуществлена как война капиталистического Запада против Советского Союза. Факты в политике приобретают истинный смысл только в свете намерений, в свете доктрины, по которой ведётся война».
Исход Московской битвы насторожил русофобов различной выделки. Россия показала себя излишне жизнеспособной. В конце октября 1942 года, встречаясь с главой МИД Турции, Черчилль рассуждал о необходимости «сдержать русских варваров как можно дальше на востоке», осложняя отношения Москвы, где удастся, с другими странами. Функция «сдерживания варваров», ясное дело, отводилась вермахту. До перехода Красной Армии в контрнаступление под Сталинградом оставалось три недели.
Генерал Маршал Л., главный военный советник Рузвельта, в докладе «Победоносная война в Европе и на Тихом океане» (декабрь 1945 года) одарил потомков признанием: «В то время (в 1942 году Германия и Япония оказались настолько близки к завоеванию мирового господства, что мы до сих пор ещё по-настоящему не осознали, сколь тонкой была нить, на которой висела судьба Объединённых Наций. Ради справедливости следует сказать, что наша роль в предотвращении катастрофы не делает нам чести». Мысль генерала подтвердил в мемуарах госсекретарь Хэлл: «Мы всегда должны помнить, что своей героической борьбой против Германии русские, судя по всему, спасли союзников от сепаратного мира».
– Вы как-то упомянули о том, что одно из ваших критических замечаний по этому поводу вызвало неприязненную реакцию Англии?
– Особенно англичанам не нравится, когда исследователи извлекают на белый свет сведения о двурушничестве их политиков военной поры. Но что прикажете делать? Формально поныне не снят гриф секретности с плана «Рэнкин», воплощавшего интриганство Черчилля, начальника американской разведки Донована и прочих «почитателей» Москвы. Он был принят в первой редакции в августе 1943 года на конференции в Квебеке. Союзники пришли к выводу, что, как продемонстрировала Курская битва, Советский Союз способен без ассистентов поставить Германию на колени. Президент США, премьер Англии, их начальники штабов примеривались, как сговориться с нацистскими генералами, чтобы совместно «дать отпор русским».
Так что вопросы о войне для Валентина Михайловича имеют не только научный интерес, но и личный характер.
На события истории ХХ века у собеседника свой взгляд. Почти на каждый вопрос, касающийся взаимоотношений России с ведущими мировыми державами, профессор Фалин отвечает документированными «экскурсиями». Наверное, даже Франц Меринг, знаток «Истории войн», так бы не смог.
Дискутировать с Валентином Михайловичем непросто, ибо многие детали и тонкости политических событий, в которые он был посвящён по долгу службы, неведомы широкой общественности.
– Общественное сознание, – говорит профессор, – приучено видеть и брать на веру то, что лежит на поверхности международных отношений. Между тем теория детерминизма полностью приложима к истории возвышения и упадка большинства империй и многих цивилизаций. Природа, конкурентная среда, технологические прорывы программировали и программируют ход и содержание заглавных процессов, формирующих лик Земли. Но то, что происходило вчера, может объяснить происходящее сегодня и подсказать, чего следует ожидать в дальнейшем.
Весьма поучительна, например, Крымская война 1853—1856 годов. Западная пресса, главным образом британская, сумела убедить европейское сообщество, что Николай I жаждет овладеть Константинополем (Стамбулом). И вот эта массированная длительная, хотя и насквозь ложная по сути, информационная артподготовка оказалась весьма действенной. Между тем Россия желала главным образом иметь право на свободный проход через Босфор и Дарданеллы и не желала такого права для третьих стран – входить через них в Чёрное море в случае военных конфликтов.
Против России тогда выступили Британская, Французская и Османская империи и даже Сардинское Королевство, привлечённое посулами Франции помочь ему противостоять Австрии.
По целям, театрам военных действий, количеству жертв эта война никак не подпадала под понятие региональной схватки. Английские и французские корабли обстреливали Севастополь и Абхазию, на Дальнем Востоке та же компания дважды совершала рейды против Петропавловска-на-Камчатке. Прорвавшись в Белое море, англичане напали на Соловецкий монастырь, где им дали отпор монахи. Предпринималась и попытка англичан, проникнув в Балтийское море, атаковать Петербург.
Итог Восточной (Крымской) войны сложился не в пользу России: силы были явно не равны. При подписании Парижского мира 1856 года британский премьер-министр лорд Пальмерстон потребовал от России отдать Швеции Аланские острова и Финляндию; Пруссии – прибалтийские провинции; восстановить Королевство Польское в качестве барьера между Россией и Германией; Молдавию, Валахию и устье Дуная сдать Австрии; Крым и Кавказ должны были перейти к Турции, а Черкесия преобразована в отдельное государство, находящееся в вассальных отношениях с Османской империей. Список требований далеко не полон... При этом в парламентских речах «отцы демократии» подчёркивали свои «умеренность и бескорыстие».
– То есть уже тогда попытки России отстоять свои естественные интересы либо оказать помощь союзникам вызывали вооружённые конфликты мирового масштаба. Но стоит ли нам так углубляться?..
– А как без разбора былого понять: откуда, что и куда растёт? И кто за всем стоит? История и политика не пишутся с чистого листа.
Вот ещё одно напоминание для тех, кто готов чернить всё прошлое России, соглашаясь, к примеру, с тем, что её называли «полицейским Европы». А знают ли они, что ещё в 1898 году Петербург выступил с инициативой обуздания милитаризма? Удалось созвать Гаагскую конференцию, принявшую ряд конвенций о правилах ведения войны и некоторые паллиативные решения. Но главные предложения России – заморозить так называемые оборонные бюджеты государств, отказаться от средств массового поражения людей и других «достижений» военной техники, в частности отказаться от бомбардировок с воздуха мирных объектов, обуздать в целом милитаризацию международных отношений – Англия, Германия и другие участники обсуждения заблокировали.
Более того, в это же самое время Британия носилась с идеей создания союза немецкой и англосаксонской расовых ветвей. В 1898 году министр колоний Джозеф Чемберлен предлагал кайзеру Вильгельму II и канцлеру Бюлову совместными усилиями вытеснить Россию из Европы, закрыть для нее Чёрное и Балтийское моря. За это, а также за прекращение поддержки буров, на которых в Южной Африке ополчились английские «демократы», Британия сулила Берлину жирные колониальные куски в Африке, Азии, на Тихом океане. Но затея лопнула из-за требования Вильгельма II признать равенство Германии с Англией в военно-морских вооружениях.
Но провал своих замыслов против России в Европе Лондон с лихвой наверстал на Дальнем Востоке. Ведь Англия не просто крёстная мать русско-японской войны 1904—1905 годов – она её участница. Практически весь японский флот построен на британских верфях. В 1902 году англичане заключили с Японией договор, развязывавший Токио руки для нападения на Россию. То есть Англия обещала объявить войну России в случае вмешательства на её стороне какой-либо третьей страны. А в 1905 году был подписан договор с микадо, по которому Британия обязывалась включиться в сражение в качестве сообщника Японии, не ожидая появления у России какого-либо союзника.
– Так ведь ещё Александр II учил наследника, что настоящих союзников у нас не было никогда, кроме собственной армии и флота...
– Правильно, и очередным тому доказательством стала Первая мировая война. Здесь обычно сразу вспоминают о выстреле студента Гаврилы Принципа, поразившем 28 июня 1914 года австрийского эрцгерцога Фердинанда и его супругу. Повод обращают в причину. Между тем исходные планы войны против Сербии и её защитницы России разрабатывались Берлином и Веной годами раньше. Фердинанд погиб в июне, а рейхсвер был приведён в полную готовность уже в марте, то. есть за три с половиной месяца до выстрела в Сараево! Этому есть документальные доказательства.
Многие ключевые документы возникновения и хода Первой мировой на Западе не рассекречены. Часть архивов, попавших к англичанам и американцам в 1945 году и ставивших под сомнение официальные западные версии событий 1914—1918 годов и её последствий, были подвергнуты «утрускам» и «усушкам» или обречены на бессрочное забвение. Та же участь постигла «личный архив Гитлера», изъятый американцами из последней штаб-квартиры фюрера «Ольга» в Тюрингии. Чем благородные сэры одарят исследователей и общественность к 2045 году, покажет время. Оснований для скепсиса предостаточно.
– Но Версальский мирный договор, казалось бы, составлялся в самых благих целях – не допустить повторной милитаризации Германии. Разве не в этом нас уверяют западные историки?
– Процитирую Клемансо, соавтора версальского талмуда: «Этот мирный договор, как и все другие, является и не может не быть лишь продолжением войны».
Ещё более откровенен был маршал Фош, подстрекатель и организатор империалистических походов против Советской России: «Без разгрома большевиков Первая мировая должна считаться проигранной».
– У России враги оставались и на Дальнем Востоке...
– А куда они денутся? В сентябре 1931 года стартовала японская «экспедиция» против Китая. Пять месяцев ушло на оккупацию Маньчжурии. В январе 1932 года японский десант высадился в предместьях Шанхая. Затем развернулось фронтальное наступление на Центральный Китай. За несколько дней захватчики убили в тогдашней китайской столице Нанкине около 200 тысяч человек. Осада Шанхая закончилась уничтожением 140 тысяч военнослужащих гоминдана (пленных не брали). Никто из мирных жителей не смог покинуть город, который представлял собой сплошные руины.
И что? Официальный Вашингтон отказывался определиться – занять сторону агрессора или его жертвы. Лондон же всячески выгораживал своих токийских друзей и саботировал рассмотрение «инцидента» в Лиге наций, как и на созванной позже Брюссельской конференции.
Кредо британцев выразил их премьер лорд Ллойд Джордж: «Мы предоставим Японии свободу действий против СССР. Пусть она расширит корейско-маньчжурскую границу вплоть до Ледовитого океана и присоединит к себе дальневосточную часть Сибири... Мы откроем Германии путь на восток и тем обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии».
Летом 1939 года было заключено соглашение Арита-Крейги, по которому Лондон признавал все захваты японцев в Китае и оправдывал зверства агрессоров. К моменту нападения Германии на Польшу «экспедиция» Японии стоила китайцам около 20 млн. жизней.
– И какой же вывод?
– Вывод в том, что не надо быть самоедами, надо знать и помнить историю, политические документы и решения. Вот нам после Фултона бывшие союзники всё время вдалбливают, что Вторая мировая началась 1 сентября 1939 года. И тогда получается, что начал её не один вермахт, а вместе с Красной Армией! А на финальной сессии Лиги наций 1946 года Ф. Ноэль-Бэйкер, глава официальной британской делегации, заявил: «Мы знаем, что мировая война началась в Маньчжурии 15 лет назад», то есть в 1931 году. Аналогичные оценки давал Г. Стимсон, госсекретарь в администрации Гувера и военный министр при Рузвельте.
Черчилль до своей Фултонской речи тоже не ставил под сомнение, что Вторая мировая грянула задолго до нацистского нападения на Польшу. Что же касается соглашения между Москвой и Берлином 1939 года, которым нас пытаются обвинять как фактором развязывания Второй мировой войны, то тот же Черчилль квалифицировал его как закономерное обустройство Советским Союзом «восточного фронта».
Покаяние, издревле присущее российскому менталитету, не должно доводить до одурения. Особенно на государственном уровне. А о том, как важно знать политические решения и документы, могу привести пример из собственной практики. Работая в германском отделе МИД, я обнаружил в 1958 году решение союзнического Контрольного совета в Германии, где зафиксировано, что «Большой Берлин» является «столицей советской зоны оккупации». Понимаете, что это значило? Никакой Берлинской стены и никаких проблем внутри ГДР быть при этом не могло!
С вычленения западных секторов города из советской зоны, проведения в этих секторах сепаратной денежной реформы и их превращения в главный подрывной центр «демократов» внутри советской сферы ответственности и пошли все беды. Наши МИД и Министерство обороны обязаны были доложить Сталину и в 1958 году Хрущёву о противоправных действиях США, Англии и Франции, но не сделали этого. Правовое бескультурье нанесло Советскому государству тяжёлый ущерб.
– Как говорится, да уж!.. А может, эта «забывчивость» вовсе и не от правового бескультурья? Но вернёмся к началу. Если Чемберлен-старший ратовал за единство германцев и англосаксов, то почему эта идея иссякла?
– Идея не иссякла, а трансформировалась. Теперь уже силами Японии и Германии США и Британия стали решать собственные задачи, направленные против России, причём безразлично – царской, советской или нынешней. Как говорил ещё Невель Чемберлен: «Чтобы жила Британия, Советская Россия должна исчезнуть». Приходится констатировать, что сходный постулат перекочевал в вашингтонскую стратегию при президенте Г. Трумэне: «Какую бы политику ни проводила Москва, само существование СССР не совместимо с безопасностью Соединённых Штатов».
В общем, для того, чтобы уничтожить Россию, Запад готов был заключить сделку хоть с самим дьяволом. Так вот, этот «дьявол» – Гитлер был во многом проектом США и Британии. Наставлять Гитлера на свой лад американцы начали ещё с ноября 1922 года. В Вашингтоне произвела впечатление тирада будущего фюрера, произнесённая им в беседе с помощником американского военного атташе: «Не дожидайтесь, когда вам придётся столкнуться с коммунистами на поле брани. Поручите нам разделаться с ними».
Когда на сходке у кёльнского банкира Шрёдера (январь 1933 года) выносился приговор Веймарской республике – во исполнение ультиматума немецких монополий, требовавших возведения Гитлера в рейхсканцлеры, – там зримо или незримо присутствовали заокеанские почитатели гражданских прав и свобод. Кто такой кёльнский Шрёдер? Его отец Курт фон Шрёдер перед Первой мировой эмигрировал в США, где высоко поднялся в финансовой сфере. Он был совладельцем юридической конторы Сэлливан, где служили небезызвестные братья Даллесы. Именно в этой конторе оформлялись основные сделки американских и немецких монополий, готовилась почва для освобождения Веймарской республики от выплаты репараций и освящались щедрые долларовые вливания в германскую экономику. Занавес секретности на сей счёт остаётся особо плотным.
Была и мощная политическая поддержка Гитлера. Пятнадцать лет Веймарская республика добивалась равноправия среди европейских держав. Безуспешно. Через шесть недель после воцарения Гитлера англичане вместе с итальянцами предложили ему заключить «пакт четырёх» (Англия, Франция, Германия и Италия), чтобы сообща вершить все европейские дела, не считаясь с интересами прочих стран региона и прежде всего с позицией Москвы. Французское Национальное собрание отказалось принять означенный пакт к рассмотрению. Но дело было сделано. Третий рейх де-факто был введён в круг великих держав, чем Гитлер не преминул воспользоваться. Посмотрите, как развивались далее дела.
1935 год. Заключена англо-германская морская конвенция. Нацистам на откуп отдается Балтика. Тоннаж военно-морского флота рейха приравнивается к французскому.
1936 год. Де-факто аннулируется демилитаризованный статус Рейнской зоны. Италия совершает агрессию против Абиссинии. Рим и Берлин организуют восстание Франко в Испании, перебрасывают на территорию республики интервенционистские войска.
1937 год. Лондон дает санкцию Берлину на корректировку территориальных установлений Версаля в Центральной и Восточной Европе, признаёт нацистскую заявку на обеспечение рейха «жизненным пространством» и его право выступать от имени «всех немцев», где бы они ни проживали.
Именно тогда премьер Чемберлен созрел до готовности «отдать» Гитлеру Австрию и Чехословакию. Он был бы готов пожертвовать и Данией, если бы Берлин того пожелал.
Лондон лишил французов права слова, когда ликвидировали дунайскую республику. Под давлением США и Англии Париж отрёкся от обязательств по договорам о взаимопомощи с ЧСР и СССР при расчленении в 1938 году Чехословакии. Позже сам Чемберлен назовёт мюнхенский диктат «косвенной агрессией», не раскрывая, правда, того, что в результате овладения Чехословакией Третий рейх на четверть расширил экономический базис для следующих военных акций. Только готового оружия и других военных трофеев нацисты обрели в ЧСР в количестве, достаточном для вооружения свыше 40 дивизий полного состава.
– Но тогда-то поляки считали себя равноправными союзниками Германии...
– Они верили в это до последнего. Мысль о сотрудничестве с Советским Союзом считалась на Висле греховной. По выражению министра Польши Юзефа Бека, склонившись перед Третьим рейхом, поляки утратят свободу, а под защитой Москвы они потеряют душу.
Тут же Чемберлен заявил: Англия предоставляет полякам гарантии их безопасности на случай прямой или косвенной агрессии со стороны Третьего рейха. Реакция Гитлера не заставила себя ждать. 3 апреля был активирован план «Вайс», нацеленный на захват Польши, Литвы, большей части Латвии. Начало операции – не позднее 1 сентября 1939 года. Информаторы из контрразведки рейха известили Лондон о «Вайсе» пару дней спустя. Примерно через неделю Сталин получил соответствующее донесение от советских спецслужб.
Ещё в середине марта, через три дня после оккупации немцами остатков Чехословакии, нарком иностранных дел СССР Литвинов предложил срочно созвать в Бухаресте конференцию шести государств – Великобритании, Франции, Польши, Советского Союза, Румынии и Турции на предмет создания «мирного фронта», способного остановить Гитлера. Но это предложение не нашло понимания. В Лондоне, а за ним и в Париже верх брала установка «Если война начнётся, то следует попытаться втянуть в неё Советский Союз».
Тот же замысел закладывался в «технические переговоры» с СССР, которые в конечном счёте согласились вести англичане и французы. Лорд Галифакс видел смысл контактов с Москвой в «предотвращении установления Россией каких-либо связей с Германией». Между тем на возможность договорённости между СССР и рейхом как следствие пренебрежения советскими интересами обращал внимание ряд британских военачальников. Однако Чемберлен и Галифакс ответили им, что «политические соображения перевешивают военные аргументы». Премьер вообще заявил, что «он скорее подаст в отставку, чем войдет в союз с Советами».
На московские военные переговоры (12.08 – 21.08.1939 года) англичане отрядили престарелого адмирала Дракса. Выданное ему предписание гласило: «Британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства, которые могли бы связать нас при тех или иных обстоятельствах. Поэтому следует стремиться свести соглашение к самым общим формулировкам». Если до соглашения вообще дело дойдёт... Провожая Дракса, лорд Галифакс наставлял его тянуть переговорную канитель «возможно дольше» – до конца сентября – начала октября. При этом лорд твёрдо знал, что Польша подвергнется нападению не позднее 1 сентября!
Положение ещё можно было выправить. Посол Франции Кулондр сообщал 1 июня 1939 года из Москвы своему министру Боннэ, что Гитлер «рискнёт начать войну, если ему не надо будет сражаться с Россией. Если же он будет знать, что ему придётся воевать также с Россией, то отступит, чтобы не подвергать гибели страну, партию и себя».
Администрация Рузвельта хранила олимпийское спокойствие. Видимо, ей не претила интрига Чемберлена, «лелеявшего надежду столкнуть Россию и Германию, а самим выйти из воды сухим» (запись в дневнике министра внутренних дел США Г. Икеса).
– Хотя об этом уже много говорилось, но всё же выясню ваше мнение: прав ли был Сталин, подписав пакт с Гитлером?
– А из чего же ему было выбирать? Подставлять бока всем желающим обтесать Россию, приговор которой и враги и заклятые друзья вынесли еще на заре ХХ века? Едва ли стоит идти на поводу у тех, кто утверждает, будто Москва просчиталась в 1939-м.
Пактом широкомасштабная агрессия против СССР отодвигалась на неопределённое время. Смешались карты у Лондона, Парижа и Вашингтона, хотя выводы, делавшиеся в этих трёх столицах, никак не свидетельствовали о протрезвлении властей предержащих.
Надежды, что бравая миллионная армия поляков продержится где-то до весны (французский генерал Гамелен отводил на её одинокое противостояние вермахту минимум полгода), рухнули. Польша сникла за неполные три недели. Буквально никакой помощи, кроме деклараций, Варшава от гарантов её безопасности не получила.
– Но почему так? Ведь даже начальник оперативного отдела ОКВ генерал Йодль признавал, что момент нападения на Польшу был смертельно опасен для Германии?..
– На западе велась «странная война», не имевшая аналогий в XIX—XX веках. Первый британский солдат пал 9 декабря 1939 года. Генералы вермахта недоумевали, почему противник не использует четырёхкратный перевес по числу солдат, подавляющее превосходство в танках, самолётах, артиллерии, когда у немцев в наличии был всего трёхдневный запас боезарядов. Что бы за сим скрывалось?
Заглянем в архивы. В сентябре-октябре 1939 года англичан больше занимало, как прорваться в Балтийское море, чтобы расстроить коммуникации стран этого бассейна, включая Советскую Россию (операция «Катарина»), а также спровоцировать вооружённый конфликт между Финляндией и СССР.
Официальный Лондон подбивал Хельсинки стоять насмерть – никаких подвижек навстречу советским предложениям (позднее требованиям) отодвинуть границу от Ленинграда в обмен на территории севернее Ладоги. Англичане желали распространить этот ещё не состоявшийся конфликт, причём не только на скандинавском направлении. Под их прицелом оказывались и советские нефтепромыслы в Баку и Грозном. Напоминаю: на календаре сентябрь-октябрь 1939 года. До войны между СССР и Финляндией дело дойдёт только 30 ноября.
– А что же американцы?..
– Эмиссар президента Уэллес объезжал в феврале-марте 1940-го Европу по маршруту Рим – Берлин – Париж – Лондон – Рим, убеждая лидеров соответствующих стран, а также Ватикан кончать семейные дрязги и сплотиться в походе против угроз, навлекаемых на «западную цивилизацию» советскими варварами. Миссия Уэллеса провалилась. Не стану вдаваться в подробности, как и почему. Но исследователю, уважительно относящемуся к фактам, вашингтонские комбинации весны 1940 года помогут высветить последующую неадекватную реакцию Соединённых Штатов на агрессию третьего рейха против СССР.
Примем к сведению, что Вашингтон с 10 января 1941 года владел полным текстом директивы № 21 – плана операции «Барбаросса». Ожидая, когда вермахт ринется в поход, американские правительственные инстанции занялись прикидками, как выгоднее откликнуться на эту агрессию. О возможном разрыве дипломатических отношений с Берлином ни в одном из ставших известными документов нет и намёка. Подобные варианты также не рассматривались Белым домом или госдепартаментом после захвата нацистами ЧСР, Польши, Дании, Норвегии, Бельгии, Голландии, Люксембурга и даже Франции, не говоря уже о нацистской агрессии против Югославии и Греции. Зато Вашингтон вернулся к идее «отзыва дипломатического признания СССР», которая взвешивалась Рузвельтом по ходу советско-финского конфликта.
В середине июня 1941 года команда Уэллеса подготовила инструкцию, предусматривавшую, в частности, погашение права советского посла в Вашингтоне Уманского представлять интересы своей страны. Предполагалось отказать в убежище «советскому правительству в изгнании» в случае успеха Гитлера в «восточном походе». На роль законного «изгнанника» американцы готовили Керенского, осевшего к тому времени в качестве политэмигранта в Соединённых Штатах.
22 июня 1941 года военный министр Стимсон доложил президенту: «Германия будет капитально занята минимум месяц, а максимум, возможно, три месяца задачей разгрома России... Этот акт Германии почти напоминает дар провидения... открывает широкие возможности (США) выиграть битвы в Северной Атлантике и обеспечить защиту нашего полушария в Южной Атлантике». И ни слова о необходимости или хотя бы о целесообразности оказать помощь Советскому Союзу. Военвед и госдепартамент выступали против поставок нашей стране любых военных материалов.
Нелишне упомянуть, что вермахт планировал сломать советское сопротивление, достигнув линии Архангельск – Волга – Астрахань – Кавказ к октябрю 1941 года. Точно такая же линия прочерчивалась британскими стратегами как восточный сегмент кольца, с которого поведётся «удушение третьего рейха». С присказкой: чем глубже вермахт зайдёт в пределы СССР, тем больше шансов откроется радетелям Британской империи для обустройства ее позиций. Комментарии излишни.
– В последние годы у нас всё чаще говорят о значении успеха Красной Армии в Московской битве, хотя новых документов в обороте вроде бы не появилось...
– Московская битва была самой масштабной, кровопролитной и весомой по воздействию на хитросплетения Второй мировой. Действительно, многие документы остаются неизвестны.
Но если подходить не буквоедски, в целом в ходе битвы за Москву было задействовано с обеих сторон свыше 7 млн. человек, не считая партизан и ополченцев. На последнем её этапе – в операции «Тайфун» («последней, решающей битве Второй мировой войны» – так стилизовал эту операцию Гитлер в обращении к нацистскому воинству) участвовало около 4 млн. человек.
Падение Москвы явилось бы сигналом для вступления в войну против СССР миллионной квантунской армии на Дальнем Востоке, а также турецких 27 дивизий, сосредоточенных на юге. Нельзя исключить и вступления в войну Швеции на северо-западе. Нетрудно представить себе, насколько осложнилось бы наше положение. Без преувеличения, глобальное развитие, как писал Рузвельт в телеграмме Черчиллю 15 октября 1941 года, приняло бы иной оборот.
Кроме блицкрига, запасных вариантов войны на выигрыш у нацистов не было. В позиционном варианте ведения войны Германия была заранее обречена. После перехода Красной Армии 5—6 декабря в контрнаступление под Москвой Гитлер признал это в кругу доверенных генералов. Тогда же по разным каналам развернулось прощупывание моделей сепаратных сделок Берлина с нашими союзниками, понятно, за счёт Советского Союза.
– А могла ли война быть завершена, например, в 1942 году?
– Гарри Гопкинс, ближайший советник Рузвельта, Эйзенхауэр, начальник управления планирования в военных структурах США, лорд Бивербрук, член британского военного кабинета, полагали, что война в Европе могла бы завершиться к концу 1942-го – весной 1943 года. При условии налаживания реального взаимодействия держав антигитлеровской коалиции и, не в последнюю очередь, навязывания вермахту борьбы на два фронта.
– Почему же этого не произошло? Или у союзников были иные планы на наши потери в ходе боевых действий?
– Давайте предоставим слово фронтовику. Он получил первое ранение 22 июня 1941 года при задержании немецких диверсантов, а в апреле 1945 года осколки изрешетили офицера до «безнадёжного состояния». В общем, слово выдающемуся режиссёру Григорию Чухраю: «Союзники не друзья. Они вместе, но цели у них разные. И если этого не понять, то и смысл войны остаётся непонятым. Вторая мировая война только на первый взгляд была войной антигитлеровской коалиции против фашизма. Она была задумана и осуществлена как война капиталистического Запада против Советского Союза. Факты в политике приобретают истинный смысл только в свете намерений, в свете доктрины, по которой ведётся война».
Исход Московской битвы насторожил русофобов различной выделки. Россия показала себя излишне жизнеспособной. В конце октября 1942 года, встречаясь с главой МИД Турции, Черчилль рассуждал о необходимости «сдержать русских варваров как можно дальше на востоке», осложняя отношения Москвы, где удастся, с другими странами. Функция «сдерживания варваров», ясное дело, отводилась вермахту. До перехода Красной Армии в контрнаступление под Сталинградом оставалось три недели.
Генерал Маршал Л., главный военный советник Рузвельта, в докладе «Победоносная война в Европе и на Тихом океане» (декабрь 1945 года) одарил потомков признанием: «В то время (в 1942 году Германия и Япония оказались настолько близки к завоеванию мирового господства, что мы до сих пор ещё по-настоящему не осознали, сколь тонкой была нить, на которой висела судьба Объединённых Наций. Ради справедливости следует сказать, что наша роль в предотвращении катастрофы не делает нам чести». Мысль генерала подтвердил в мемуарах госсекретарь Хэлл: «Мы всегда должны помнить, что своей героической борьбой против Германии русские, судя по всему, спасли союзников от сепаратного мира».
– Вы как-то упомянули о том, что одно из ваших критических замечаний по этому поводу вызвало неприязненную реакцию Англии?
– Особенно англичанам не нравится, когда исследователи извлекают на белый свет сведения о двурушничестве их политиков военной поры. Но что прикажете делать? Формально поныне не снят гриф секретности с плана «Рэнкин», воплощавшего интриганство Черчилля, начальника американской разведки Донована и прочих «почитателей» Москвы. Он был принят в первой редакции в августе 1943 года на конференции в Квебеке. Союзники пришли к выводу, что, как продемонстрировала Курская битва, Советский Союз способен без ассистентов поставить Германию на колени. Президент США, премьер Англии, их начальники штабов примеривались, как сговориться с нацистскими генералами, чтобы совместно «дать отпор русским».
В числе прочего имелось в виду подкрепить вермахт за счёт передислокации его соединений из Франции, Италии и Балкан, дабы остановить продвижение Красной Армии примерно на линии 1939 года, в худшем случае – июня 1941 года. Контроль над Францией, Италией, другими странами, из которых выводились оккупационные немецкие войска, а также над Польшей, Чехословакией, Венгрией, Румынией, Болгарией и Югославией немцы передавали бы новообретённым партнёрам по борьбе с «варварами».
Война «демократов» на два фронта обошлась народам в миллионы напрасных жертв, тысячи разрушенных городов. Были безвозвратно утрачены исторические и культурные ценности. Ради чего? То, чего не смогла добиться нацистская военная машина, Черчилль весной 1945 года собирался восполнить операцией «Немыслимое». Третья мировая война, по замыслу премьера, должна была начаться 1 июля 1945 года, нанести нашей стране «тотальное поражение» и подчинить её воле англосаксов.
К сожалению, и тут рано ставить точку. По случаю 50-летия высадки союзников в Нормандии президент США Б. Клинтон заявил, что «Вторая мировая война завершилась с крахом советского тоталитаризма». То есть с распадом СССР. Стало быть, «холодная война» была продолжением той самой Второй мировой, которая обошлась человечеству в 100 млн. жизней и, как наивно считалось, завершилась 2 сентября 1945 года безоговорочной капитуляцией Японии. Это замечание к теме о разных стандартах, разных календарях Запада для себя, для союзников и для России. А может быть, и «холодная» не закончилась? Ведь претенденты на природные и прочие богатства России не перевелись. И зарятся они не только на Сибирь...
– Спасибо за обстоятельную экскурсию в военно-политическую историю. Надеюсь на продолжение разговора.
